обольский тюремный замок (Тобольский централ) – бывшая каторжно-пересыльная тюрьма, а ныне - музей, находящийся недалеко от Тобольского кремля. С открытия в 1855 до ее упразднения в 1989 году тюрьма принимала в свои камеры арестантов. Это была одна из самых серьезных тюрем.
Часть тюрьмы, после ее закрытия была передана в ведение Тобольской Епархии, часть использовалась как музей, а часть так и оставалась долгое время заброшенной.
По данным Википедии, среди узников замка были такие известные люди как Н. Чернышевский, Ф. Достоевский, М. Петрашевский и А. Солженицын, Фани Каплан. В. Г. Короленко, побывавший здесь дважды, описал ужасы этого места заключения в рассказах «Яшка» и «Искушение». Он писал: «Нас ввели в коридор одной из сибирских тюрем, длинный, узкий и мрачный. Одна стена его почти сплошь была занята высокими окнами, выходившими на небольшой квадратный дворик, где обыкновенно гуляли арестанты. Вдоль другой стены виднелись на небольшом расстоянии друг от друга двери «одиночек». Двери были черны от времени и частых прикосновений и резко выделялись темными четырехугольниками на серой, грязной стене. Над дверями висели дощечки с надписями: «За кражу», «За убийство», «За грабеж», «За бродяжничество», а в середине каждой двери виднелось квадратное отверстие со стеклышком, закрываемое снаружи деревянною заслонкой».
С этим громадным тюремным комплексом была тесно связана жизнь семинаристов первых выпусков.
Общежитие "строгого режима"
В первые годы после открытия духовной школы помещений сильно не хватало, а епархия и семинария быстро развивались. В то время у ректора не было другого выбора, как приспособить тюремные корпуса под нужды духовной школы.
В бывших камерах разместились епархиальные склады, медицинский кабинет, экономская служба, бухгалтерия, гостиница для паломников, баня с парной и бассейном, студенческая парикмахерская, столярная мастерская и общежитие для семейных студентов, позднее был надстроен мансардный этаж. Непродолжительное время в одной из камер проходили реабилитацию наркоманы, а семинаристы проводили с ними беседы.
Создатели тюремного комплекса спроектировали его в «изящном» стиле позднего классицизма, чтобы внешне он ничем не напоминал тюрьму, ни архитектурой, ни цветом корпусов. Со стороны тюремный замок действительно больше похож на административные здания входящие в состав Тобольского кремля. Некоторые сравнивают его с театром или с дворцом местного вельможи. Однако, внутренний вид этих помещений был удручающий, особенно первое время после передачи их епархии, не говоря про те времена, когда замок использовался по прямому назначению.
Тюрьма была обнесена каменной стеной, на которой долгое время висели остатки колючей проволоки и электрические изоляторы. Впоследствии много сил было положено на реконструкцию замка, постепенно все менялось к лучшему, но для этого потребовалось много времени.
Часто вспоминаются случаи, когда мы заходили в гости к своим друзьям – семейным сокурсникам, которым администрация семинарии выделила для проживания «отдельную камеру». Конечно, в камерах-комнатах был сделан ремонт, тяжелые тюремные двери заменены на обычные, но все равно чувствовалось исконное назначение этих помещений.
В некоторых комнатах сохранялся тяжелый воздух, в некоторых не были демонтированы тюремные унитазы – параши, отлитые из бетона, разрушить эти сооружения было не так просто. Однако студенты сами их по возможности убирали, а кто-то и оставлял, закрыв чем-нибудь. Во многих комнатах сохранялись мощные кованые решетки на окнах.
Рассказывали, что сырость в камерах происходила от того, что в раствор, скрепляющий кладку, специально добавлялась соль. Благодаря этому стены напитывались влагой, а в теплое время года влага испарялась, благоприятствуя развитию различных заболеваний у заключенных. Влажность также повышалась и при попытках включать обогреватели, что доставляло огромные неудобства семьям семинаристов.
Потолки в камерах, где проживали студенческие семьи, были высокие, около четырех метров. Когда тюрьма действовала, нары поднимались до самого потолка в 3-4 яруса, камеры были сильно перенаселены. О том, как чувствовали себя заключенные в перенаселенных камерах, вспоминал в «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Исаевич Солженицын. Новенький сначала занимал место под нарами, где могло уже находиться несколько человек, и постепенно, по мере этапирования заключенных, перемещался в порядке очереди на более удобные места на нары (В воспоминаниях речь шла не о Тобольске).
В наше время высокие потолки смущали не всех обитателей, один из студентов в своей комнате построил перекрытия, соорудив подобие второго этажа. Семинаристы такую изобретательность оценили высоко.
Несмотря на все недостатки, «тюремные кельи» для многих студентов были своего рода мечтой, на лучшие из них занимали очередь. Переселившись после свадьбы в тюрьму, в камере можно было создать небольшой уютный уголок, отгородиться толстыми стенами от студенческих проблем и внимательной инспекции. Это была возможность жить своей отдельной семейной жизнью, читать после 23:00, заболеть и остаться дома, а не лежать в медицинском изоляторе, спокойно посещать уборную после отбоя – это была свобода.
Справедливости ради надо заметить, что не мало было студентов, которые к перспективе жить с женой и детьми в камере относились резко отрицательно.
Однажды мы посетили одного из своих счастливых сокурсников, который после свадьбы переехал в отдельную камеру. На вопрос о том, как протекает его «житие», он, глядя в окно, сквозь толстые прутья решетки с улыбкой ответил: «Привыкаю. Готовлюсь сидеть в тюрьме за Имя Христово…»
В «тюремной жизни» бывали и курьезы. Однажды для семейных студентов, проживавших в замке, был введен обязательный отбой. Неизвестно какими соображениями руководствовалась инспекция, но хочется верить, что причины были.
Понятно, что вписаться в новый распорядок дня студенческим семьям, особенно с детьми, было практически не возможно. Впрочем, в комнатах соблюдение распорядка не проверялось, ограничения были наложены на стирку в санузле после 23:00, возможно были и другие требования.
Жены семинаристов, видимо при поддержке своих мужей, выразили протест администрации и отказались подчиняться новому распорядку дня. Воздействовать на нарушительниц объяснительными было невозможно, т.к. многие из них не были учащимися духовной школы. После нескольких неудачных попыток заставить обитательниц «тюремного» общежития соблюдать предписания инспекции, было принято решение брать объяснительные с мужей, которые в этом отношении были очень уязвимы. При достижении «критической массы» объяснительных могло последовать письменное предупреждение - «тропарь», а в дальнейшем «отпуст» - отчисление. Чем закончилась вся эта история мне не известно, скорее всего, обязательный отбой был вскоре отменен.
Таким мне все запомнилось. Возможно, у тех, кто прошел через тюремное общежитие впечатления менее радужные.
На послушании...
Многократно меня назначали на послушания в Тюремный замок. Однажды мне с несколькими братьями пришлось долбить стену в одной из камер. Возле пола необходимо было проделать отверстие для трубы отопления. Орудуя кувалдой и ломом, я понял, что побег при помощи подкопа из этих казематов совершенно невозможен. Бетонная штукатурка была очень прочна и разрушалась сильнейшими ударами инструмента с огромным трудом. Вскоре под бетоном была обнаружена сетка рабица, закрепленная к арматуре, последняя была приварена к металлическим листам, которыми были забраны стены на высоту полтора метра от пола.
Вскрывали мы и бетонный пол. Внутри бетонной стяжки обнаружилась довольно частая решетка из арматуры. Под бетоном была земля. После того как пол был проломлен мы стали копать яму. Грунт был явно насыпной, т.к. моя лопата извлекла на поверхность два стеклянных пузырька явно конца 19 или начала 20 века, возможно медицинского назначения. Как глубоко в дальнейшем была прокопана яма мне не известно, не известна и цель этого подкопа. Скорее всего, проверяли состояние фундамента, или искали подвальные помещения, которые скорее всего раньше существовали.
Здание, где проводились описываемые мной работы, было старым. Впоследствии, с целью укрепления фундамента вдоль его стены с наружной стороны была прокопана длинная глубокая траншея. Она открыла нашим глазам верхушки кирпичных арок в стене, которые могли быть или проходами или окнами. К сожалению, я не помню их количество, но точно помню, что располагались они намного ниже уровня земли. Возможно, тюремные подвалы были засыпаны землей по причине ветхости потолочных сводов.
Легенды о Тобольком тюремном замке.
В семинарской среде о тобольской тюрьме ходило много легенд.
Первая - о том, что сооружение тюрьмы началось еще при Екатерине II, однако ее строительство началось много позже. Проект губернского архитектора Вейгеля о строительстве в Тобольске Тюремного замка был утвержден во время царствования императора Николая I в1838 году.
Путаница возникла из-за того, что в Тобольске есть еще одна тюрьма, сейчас в ней находится женская колония - ФКУ ИК-13. Именно это место исторически является местом расположения, заложенной в 17 веке каторжной пересыльной тюрьмы, через которую в свое время прошли многие опальные представители русской знати: А.Д.Меньшиков, князья Долгорукие, Бирон и многие другие. Побывали в остроге и Радищев, и арестанты из разгромленного войска Пугачёва. [2].
К легендам можно отнести утверждения о пребывании в Тюремном замке Достоевского и Чернышевского. Оба писателя содержались во второй каторжной тюрьме Тобольска (ныне женская колония). Не было в Тобольском централе и Солженицына[1].
Другая легенда рассказывала о бывших работниках тюрьмы, которые якобы появлялись непонятным образом в епархиальной части Тюремного замка. Сначала никто не мог понять, как они туда проникают, а потом выяснилось, что остались незакрытыми некоторые подземные коммуникации, которыми бывшие тюремные служащие за какой-то надобностью продолжали пользоваться. Как мне припоминается, эту историю нам рассказывал сам владыка Димитрий.
Некоторое время на территории тюрьмы семинаристы находили специальные ложки, сточенные с боков. Якобы ими заключенные кормили дрессированных крыс, которые, пробираясь по трубам канализации, переносили письма и небольшие грузы из камеры в камеру. Старшекурсники утверждали, что эти крысы некоторое время еще встречались в коридорах замка и совершенно не боялись людей. Мы их уже не видели, зато огромных черных тараканов нам застать удалось, «зверей» таких размеров мне встречать никогда до этого не доводилось. Один из пойманных жуков с трудом уместился в спичечный коробок, туловище другого было почти 5 сантиметров.
Также нам рассказывали про попытки побега заключенных из тюрьмы. Однажды зеки готовя побег, работая на территории зоны, проложили водопроводную трубу под смотровую вышку, которая стояла на краю обрыва. Расчет был сделан правильно, через некоторое время вода подмыла край обрыва, и вышка вместе с «вертухаем» и частью стены рухнула. Легенда гласила, что охранник остался жив, а побег не удался, т.к. обрушение произошло в тот момент, когда заключенных поблизости не было. В подтверждение нам показывали пролом в стене, укрепленный проволочным заграждением, явно образовавшийся в результате обрушения, но связан ли он с побегом мне подлинно не известно.
В другой раз в тюрьме произошел бунт, группа заключенных взяла в заложники несколько охранников и потребовала еды, водки и автомобиль, угрожая расправиться с пленными. Администрация по требованию выдала заключенным много водки и еды, а подачу автомобиля задержала. Результат был предсказуемый: бунтари наелись, перепились и побег пришлось отменить.
Рассказывали нам и о том, что несколько зеков все же захватили грузовой автомобиль, протаранили на нем ворота зоны, но уехать никуда не смогли, т.к. после удара, грузовик получил серьезные повреждения и передвигаться уже не мог.
К семинарским легендам прибавлю еще несколько.
«Экстрасенсы отмечают в тюремном замке огромное количество отрицательной энергии. Это энергия смерти, в ней боль и отчаянье огромного числа людей, оказавшихся на пороге ада. Рассказывают, что как-то на территории видели призрак заключенного двухметрового роста в ватнике, ушанке и огромных кирзачах. Он бежал по снегу, то появляясь, то исчезая. Знакомые с историей тюрьмы предположили, что это привидение вора Бори Грома, убитого в тюрьме в 1972 г.»
Лично меня и моих друзей мощные разряды темной энергии «по чакрам» не били, и никакого призрака в больших кирзачах мы никогда не видели, кроме того, рассказа о призраке во время обучения (1997-2001гг.) я не слышал. Все помещения, принадлежащие епархии, освящались.
Что же в этих рассказах правда, а что вымысел мне не известно, надеюсь работники музея, знают об этом больше.
Духовные упражнения в тюремной камере
Когда мы были абитуриентами на одной из встреч с инспектором семинарии, он посоветовал нам посетить заброшенную тюрьму, войти в одиночную камеру, закрыть за собой дверь и посидеть в ней несколько мнут, попытаться почувствовать себя заключенным, подумать о ценности жизни. Надо вам сказать, впечатления от такого упражнения незабываемые.
Конечно, заброшенная часть тюрьмы семинаристов очень привлекала. 
Студенты старших курсов рассказывали, что они еще успели посетить подземный тюремный комплекс. По их рассказам, он уходил вглубь холма на несколько ярусов. В подземных камерах располагались какие-то станки, с потолков свисала проводка. Освящения не было и нашим диггерам приходилось бродить по подземельям со свечами и фонариками. Есть мнение, что под землей находились и пыточные камеры.
Мы несколько раз предпринимали «экспедиции» в надежде отыскать вход в подземные камеры, к сожалению, ничего кроме нескольких подземных коридоров, проложенных в 1970 году и соединяющих здания между собой, мы не нашли. Позже нам рассказали, что из-за аварийного состояния и опасности подземелий входы в них были забетонированы.
Прогулки по тюрьме оставили незабываемые впечатления. Заброшенные тюремные корпуса с множеством камер вспоминаются мне огромными и жуткими. 
Многие массивные деревянные камерные двери, обитые изнутри железом, были наглухо заколочены. Но встречались и открытые камеры как общие, так и одиночные. Странные помещения с маленьким дверными проемами, без окон и с низкими потолками мы однозначно идентифицировали как карцеры.
Вспомним, что карцеров в тобольском узилище было несколько видов. У "горячего" одна стена являлась стенкой печи, на которой надзиратели готовили себе пищу, 
температура в нем могла подниматься до 80 градусов. В "темном" заключенный пребывал без света, "холодный" совершенно не отапливался, в "мокром" приходилось стоять по щиколотку в воде, "горбатый" имел низкий потолок, не позволяющий узнику выпрямиться, а в "стакане" можно было только стоять.
На многих дверях были сделаны надписи «Тубкамера», здесь содержались заключенные больные туберкулезом. Именно из-за этого мы боялись посещать заброшенную тюрьму. Замечу, что в той части замка, где жили семинаристы, делался капитальный ремонт. Случаи заболевания студентов туберкулезом мне не известны.
Больше всего, в память врезался тюремный туалет. В небольшой комнате располагался своеобразный «унитаз» - в бетонном четырехугольном помосте были отлиты четыре отверстия, а в центре помоста проходила сточная труба. Раковиной служил бетонный прилив к стене с желобом для стока воды. Помещение выглядело отвратительно, воздух был тяжелый, не смотря то, что здание уже долгое время стояло без окон и не использовалось.
Также запомнилось небольшое железное сооружение, расположенное в центральном проходе, с решетчатой дверью и надписью «баня». Дверь была закрыта, и разглядеть было можно не многое, скорее всего, это был вход в обычный душ.
В камерах, в местах крепления умывальников кое-где сохранились «украшения»: различные рисунки, сделанные шариковой ручкой на тетрадных или обычных листах бумаги. Зеркала заменяли наклеенные на стену покрытые фольгой обертки от чая.
Во многих камерах окна были маленькие, закрытые металлическими жалюзи, разглядеть что-либо сквозь них было совершенно не возможно, зато в конце центральных проходов были устроены огромные окна. Один из тюремных корпусов стоял перпендикулярно к обрыву, и из большого коридорного окна второго этажа открывался незабываемой красоты вид на противоположный пологий берег Иртыша. Можно только предполагать, что испытывали заключенные, мельком глядя в эти окна, когда их на короткое время выводили из камер в коридор.
Однажды группа наших студентов встретилась в тюремном коридоре с мужчиной, который был неплохо одет, но имел подавленный вид. Выяснилось, что перед ними один из бывших заключенных Тобольского централа. Завязался разговор, и он показал семинаристам камеру, в которой проел несколько лет. Такая встреча была не единственная.
Любых встреч на заброшенной территории мы опасались, мало ли кто там может бродить, поэтому ходили всегда группами, имея при себе средства защиты.
До революции в тюрьме действовала церковь святого Александра Невского, встроенная в арестантский корпус. Имелись также молитвенные помещения для католиков и лютеран. Сегодня все культовые помещения воссозданы в музее.
В советские годы в православном храме устроили склад. В студенческой среде бытовала легенда, что именно здесь совершались расстрелы во времена сталинских репрессий. В 1930-х годах тюрьма была ячейкой Тобольского опер/сектора НКВД. С 1937 по 1938 гг. в 
Тобольске было расстреляно 2500 человек, из которых только в ночь на 14 октября 1937 г. – 217 заключенных. Однако, историки не могут указать точное место где проводились казни.
В наше время храм пребывал в полном запустении и разрухе, как и большая часть зданий тюремного комплекса. От убранства храма не осталось никаких следов, на бетонном черновом полу вдоль стен лежала обвалившаяся штукатурка, стекла были выбиты…
***
Конечно, жизнь семинаристов в Тюремном замке была далека от идеала, особенно если ее сравнивать с проживанием в общежитиях других учебных заведений. Многие мои друзья и знакомые вспоминают, о том, что учиться в семинарии было трудно. Да - это верно. Знаю, что многим студентам приходило на ум сравнить семинарию тюрьмой, особенно когда на окнах твоей кельи металлическая тюремная решетка. Однако, такие сравнения не справедливы. Мы, люди не прошедшие через места лишения свободы, даже близко не можем понять, что это такое. Если у кого-то после моего рассказа возникли подобные ассоциации, рекомендую ознакомиться с воспоминаниями о тобольской спецтюрьме Владимира Податева, который провел в ней несколько лет в начале 90-х. http://interunity.org/g_08.htm
С момента окончания семинарии прошло много лет. За это время все трудное и тяжелое стало забываться. Тобольск, вспоминается мне чаще светлым, солнечным, морозным, ярким, а Санкт-Петербург мне запомнился серым, дождливым и сумрачным, не смотря на то, что учиться в стенах СПбДА было значительно легче и комфортнее.
Вместо послесловия
- Ты какую Семинарию заканчивал? - спросил меня семинарист Санкт-Петербургской Духовной семинарии.
- Тобольскую, - ответил я.
- Не может быть! Я столько страшных историй про вашу систему слышал. А правда, что у Вас студенты в тюремных камерах живут?
- Да, есть такое, но только семейные...
- Семейные?!! А сколько лет ты учился в Тобольске?
- Пять лет.
- Ну, ты даешь! Ну, ты Герой!
Я вспомнил свою недавнюю семинарскую жизнь, мне стало смешно, ведь героем я себя не чувствовал. Я рассказал немного своему совопроснику о том, как живут студенческие семьи в камерах бывшего Тобольского централа. Но сколько я не старался объяснить, что все не так страшно, как может показаться, все мои рассказы производили на моего собеседника шокирующее впечатление.
1. Андрей Маркин. Тобольский централ. http://www.proza.ru/2015/11/05/376
2. http://www.72.fsin.su/strukturnye-podrazdeleniya/fku-ik-13.php
