ИСТОРИЯ ТОБОЛЬСКОЙ ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ ДО 1884г
Прошлое семинарии начинается задолго ранее 1743 года, и принадлежит непосредственной предшественнице и родоначальнице семинарии — Тобольской архиерейской школе. Открытие этой школы, первого учебного заведения в Тобольске и во всей Сибири, связано с именем Императора Петра I и митрополита Сибирского и Тобольского Филофея (Лещинского). Как известно, преобразовательная мысль Петра с самого начала и с особенным вниманием остановилась на русском школьном образовании и, в частности, на необходимости для России специально духовного образования, приспособленного к целям духовной службы. В древней Руси духовных школ и смысле позднейшем, т. е., имеющих целью воспитывать детей «в надежду священства», не было: все дело образования ограничивалось обучением чтению, письму и пению.
Братские школы юго-западной России уровень образования значительно повысили; но не смотря на развитие в этих школах религиозного интереса, обуславливавшегося постоянною борьбою с польским католичеством, школы эти духовными в собственном смысле не были. Главною целью этих школ, во все периоды их существования, было общее образование, а никак не подготовка своих питомцев к церковным должностям. Таким же характером общего образования отличались, возникнувшие около половины XVII века, школы Московского государства. Мысль о специально духовном образовании впервые была высказана Петром в известном его разговоре с патриархом Адрианом вскоре после возвращения из первого путешествия по Европе. С этих пор мысль эта не умирала и первый опыт фактического ее осуществления мы видим в Сибири. Долгое время после упомянутого разговора, не делая никаких общих распоряжений, которые бы касались устройства духовного образования в специальном виде, Император 9 января 1701 г. издает указ, имеющий весьма важное значение в истории духовного образования вообще и сибирского в особенности. Этим указом повелевалось: «приказному человеку Тобольского Софийского дома из дворян Андрею Городецкому на софийском дворе, или где прилично, построить училище поповских, диаконских и церковниковых детей, робяток учить грамоте, а потом словесной грамматике и прочим на словенском языке книгам; и катихизис православной веры могли бы совершенно знать и, удостояся в чин священства, народ учить и многочисленных в Сибири иноземцев, неведущих Создателя Господа Бога, приводить в познание истинные веры могли и потому ко святому крещению искать расширения до самого государства Китайского». В виду отсутствия в это время в Тобольске архиерея нужно думать, что выполнение указа Городецкому пришлось ограничить постройкой на митрополичьем дворе училищного дома, который к концу 1702 года и был уже готов.
Дальнейшая деятельность по устройству Тобольской, школы принадлежит митрополиту Филофею, прибывшему, на Тобольскую кафедру 4 апреля 1702 года. Новый митрополит, — малоросс по происхождению, киевлянин по школе и первоначальной службе, — встретивший в Сибири, по собственному его выражению, «великое нестроение какое нелеть и писанию предати», и полагавший причину этого нестроения в «великой простоте» духовенства, вполне разделял мнение Петра о необходимости школы в Сибири. Но, как все малороссы и киевляне, он был сторонником школы всесословной и латинской. В конце первого ж года, своей службы в Тобольске митрополит отправил царю длинную челобитную, где, излагая нужды своей паствы, между прочим писал, что в Тобольской школе следует «учить грамматике словенской и латинской и учеников понудить, которые до того понадобятся, от всякого чина дети». Челобитная была послана из Тобольска 31 декабря 1702 года, а 20 и 27 января следующего года слушалась государем. Соглашаясь во многом с челобитной митрополита, относительно школы Государь настоял на своей первой мысли, изложенной в указе Городецкому, и через дьяка А. А. Виниуса отвечал Филофаю: «преосвященному митрополиту паче простиратися в учение славяно-российской грамматики, и чтобы вся, тоже попу или диакону надобно знать, изучились и православной веры катихизис достаточно знали... и людей мирских учили, (а) детей оп-ричь церковного чину не имать». Таким образом, Тобольской школе окончательно был передан профессиональный и сословный характер. Ответ государя на челобитную Филофея был прислан при указе от 1 марта 1703 года. Нужно думать, что после получения этого указа действительное открытие школы не заставило себя ждать. Но с точностью время ее открытия неизвестно.
О ходе учебного дела в школе, ее учениках и учителях, средствах ее содержания, на основании сохранившихся документов, можно сказать весьма немногое. Школа была помещена в том самом здании с шестнадцатью окнами, которое было выстроено на архиерейском дворе приказным Городецким. Предметами обучения в школе были чтение,, письмо, пение по нотам, славяно-русская грамматика и катихизис. Позднее, в 30-х годах, митрополитом Антонием Стаховским, введено было преподавание латинского языка. Из учителей Тобольской школы по имени мы знаем только четырех: Михаила Лукашевича, Тихона Карпова, Петра Кирьякова и Ивана Якимовича. Лукашевич и Якимович, как можно судить по их фамилиям и знанию латинского языка, были, вероятно, малороссы, а Карпов и Кирьяков, вероятно, сибиряки, может быть, из получивших образование в Новгородской школе, куда «для обучения грамматического художества» по указу Св. Синода 1723 года из каждой епархии и, между прочим, из Тобольской было вызвано по 3 человека. Число учеников школы в разные годы было неодинаково, но никогда не было более 90. Вопрос о средствах содержания школы, по сохранившимся до нас документам, представляется в следующем виде. Школа, как здание, содержалось на средства архиерейского дома. Что касается средств содержания учеников, то указом Петра Великого изданным в ответ на челобитную митрополита Филофея, подписывалось: «тем детям, у которых отцы у приходских церквей люди нескудные, питаться и одежды на себя класть свои, а детям скудным давать на одежду по две деньги на день, да пищу из домовых доходов». Со времени издания духовного регламента, в подмогу средствам архиерейского дома, на содержание школ назначен был хлебный сбор со всех монастырских а церковных земель в епархии, с первых 20-й, а со вторых — 30-й доли всего приплодного хлеба. Но в Тобольской епархии это предписание регламента не могло найти себе применения: земель при сибирских церквах не было, монастыри были бедны. На вопрос правительства в 1727 году: «по силе регламента на пропитание учеников всякого хлеба от монастырей 20-я и от церковных земель 30-я часть берется ли?» — из Тобольска отвечали: «от монастырей на пропитание школьным ученикам за скудостию не бралось; такоже в епархии церковных земель при церквах не обретается, но такмо с Далматова монастыря присылалось малое количество солода на квас, 20 четей в год, а помянутые ученики — убогие». Таким образом, вся тяжесть содержания Тобольской школы лежала исключительно на архиерейском доме. Но средства архиерейского дома были не очень велики, и Тобольским митрополитам содержание школы не раз доставляло серьезные затруднения. Этот недостаток средств содержания и был главною причиною того, что после отъезда из Тобольска (10 февраля 1742 г.) митр. Арсения Мациевича Тобольская школа прекратила свое существование: ученики были распущены по домам, учителя избрали другой род занятий.
Честь нового открытия школы и одновременно с открытием преобразования ее в семинарию принадлежит вечно памятному для Тобольской семинарии митрополиту АнтониюII Нарожницкому. Назначенный на Тобольскую митрополичью кафедру 26 сентября 1742 года, митрополит Антоний прибыл в Тобольск 19 февраля 1743 года, и с первого же месяца своего пребывания в Тобольске горячо занялся делом устройства семинарии. 12 марта митрополит разослал по всем заказам строгий указ, которым требовал, чтобы все священно-церковно-служительские дети, в возрасте от 8 до 18 лет, были представлены во вновь о открываемую им Тобольскую семинарию. Исполнение указа не заставило себя ждать: волей или неволей ученики начали собираться в Тобольск. Когда начались в семинарии учебные занятия, с точностью неизвестно. Сохранившиеся до нас архивные данные указывают лишь на то, что в августе занятия уже были и на первых порах велись одним только приехавшим с митрополитом учителем Василием Русановичем.
Основав Тобольскую семинарию, митрополит Антоний в высшей степени энергично занялся ее дальнейшим устройством: он выстраивает для семинарии новое помещение, вызывает из Киева новых учителей, расширяет курс, приобретает и жертвует книги для семинарской библиотеки, не щадя усилий заботится о средствах к содержанию учителей и учеников. Нужно только удивляться, каким образом в короткое, менее чем шестилетнее († 9 октября 1748 год), управление Тобольской епархией митрополит Антоний успел так много сделать для семинарии. И труды его не пропали даром: еще при своей жизни митрополит имел утешение слышать проповеди собственного составления учеников его семинарии.
Подводя итоги деятельности преосвященного Антония Нарожницкого в отношении семинарии, мы должны сказать, что благодаря его неусыпным трудам Тобольская семинария сразу встала на твердую почву и преемникам его по архипастырскому служению в Тобольске оставалось лишь поддерживать уже поставленное им на ноги учреждение.
История открытой в 1743 году Тобольской семинарии распадается на несколько периодов. Первый из них простирается с года основания семинарии до 27 октября 1818 года, когда семинария была преобразована по уставу 1814 года.
Характерная особенность этого периода заключается в том, что семинария, хотя и состояла под общим ведением Св. Синода, но в непосредственной зависимости находилась от епархиальных преосвященных, которые определяли и устраивали все стороны ее жизни.
Очерк состояния семинарии в первом периоде.
При митрополите Антонии на первых порах были открыты только низшие классы семинарии: аналогия или фара, инфима, грамматика и синтаксима; в 1745 году открыт класс пиитики, в 1748 году — класс риторики. Открытие философского класса относится ко 2-й половине 1758 года или к первой — 1759 года. Открытие богословского класса последовало, вероятно, в 1764 году. Таким образом с 1764 года семинария имеет полный состав классов. Все указанные классы носили название ординарных. Кроме ординарных были еще классы экстраординарные: исторический, географический, греческий, татарский, класс высшего красноречия, математический, немецкий, французский, медицинский и рисовальный. Экстраординарные классы были открыты в разное время и иногда за неимением учителей, на более или менее продолжительное время закрывались. Обучение производилось на латинском языке. Кроме изучения уроков, «студенты» философии и богословия писали и произносили проповеди, составляли различные трактаты и диссертации на латинском и русском языках, а ученики младших классов составляли хрии «прямые и превращенные», писали латинские и русские стихи и переводы с латинского языка на русский и обратно. Учителями семинарии, за немногим исключением, были сибиряки, получившие образование в Тобольской же семинарии. В младших классах весьма часто в качестве учителей являлись ученики или «студенты» старших классов — еще во время прохождения ими семинарского курса. В конце периода некоторых из лучших учеников, для продолжения образования, семинарское начальство посылало в Александро-Невскую семинарию, Казанскую (дореформенную) и Московскую академии, — и по возвращении их в Тобольск представляло им в семинарии учительские должности. Таких учителей, получивших образование в названных заведениях, до 1818 года было пятеро: Земляницын, Словцов, Мансветов, Андреев и Дергачев. Обучались в семинарии дети священно-церковно-служителей нынешних епархий Тобольской, Томской, Енисейской и частью Пермской и Оренбургской. Как везде, так и в Сибири, духовенство отдавало своих детей в семинарию с большою неохотою, и, несмотря на строгие указы епархиального начальства, штрафы и наказания, под разными, иногда очевидно вымышленными, предлогами старалось или совершенно уклониться от представления детей в семинарию, или только от представления их к тому или другому назначенному сроку. Особенно часто в этом случае ссылалось духовенство на болезненное состояние своих сыновей. В рапортах и прошениях почти постоянно встречаются выражения: «сын мой частовременно одержим болезнию, называемою золотухою, в голове бывает частовременно ломота и шум, закладывая уши, и ничего не слышит; а сверх того нередко в животе бывает пресильная боль»; или: «имеет в голове ломоту, называемою золотухою, от чего из уха временно материя течет, природную грыжу в левом паху, от чего иногда высыпаются чрева». Более серьезным характером отличались ссылки на недостаток средств, дальность расстояния, неудобство и опасность путей сообщения. Но и за вычетом так или иначе отклонившихся от обучения число учеников семинарии в рассматриваемый период было весьма значительно, доходя иногда до 700 человек.
Надзор за поведением учеников имели ректор и префект; впрочем надзор их был отдаленный. Ближайшими наблюдателями за жизнью учеников были: супер интендант, назначавшийся из учителей низших классов и называвшийся иногда инспектором, сениоры, назначавшиеся из учеников старших классов и цензоры. Кроме того, в надзоре за учениками принимали участие учители, жившие в семинарском корпусе, иногда даже монастырская братия и служители. Ученики, жившие в семинарском корпусе, распределены были по разным комнатам; в одних комнатах за поведением учеников смотрели сениоры, в других учителя. Квартирные ученики были распределены по приходам и в каждом приходе был особый сениор. Кроме ординарных сениоров был еще так называемый senior seniorum, на обязанности которого лежало наблюдение за поведением всех учеников и даже самих сениоров. Ректор, перфект и суперинтендант имели иногда еще «потаенных сениоров». Цензоры наблюдали за порядком в классное время; в каждом классе был особый цензор.
Каково же было поведение учеников при таком многочисленном составе наблюдателей? Из месячных и годичных ведомостей видно, что большинство учеников «было нравов добрых и похвальных но было и достаточное число и таких, в поведении которых наблюдались весьма важные проступки. Семинарское начальство аттестовало некоторых учеников так: «беглец, вор и великий плут»; «обнаруживает буйственную непокорность правилам и учреждениям семинарским»; «ленив, груб, непокорен и склонен к пьянству»; «продолжает заниматься и табашною трубкою и буянством»; «не ходит в класс по ленности и распутству».
Мерами к исправлению поведения учеников, а также и, их малоуспешности, служили увещания, наставления, выговоры во время уроков или в столовой, выговоры в присутствии всех учеников, понижение в списках, перевод в низшие классы, поставление на колени в классе или в столовой, наказание розгами, лишение казеннокоштных учеников платья и обуви, лишение казенного содержания. Если же все эти меры не достигали желаемой цели, ученики дурного поведения, а также упорно-ленивые и малоспособные, были увольняемы из духовной семинарии.
Помещалась семинария в обозреваемый период первоначально на архиерейском дворе, где основателем семинарии выстроено было для нее новое каменное здание. Где находилось здание, достоверно неизвестно. В 1770 году преосвященный Варлаам, вследствие увеличения числа учеников, перевел семинарию в Тобольский Знаменский монастырь. На долю семинарии здесь отведена была часть каменного двухэтажного монастырского корпуса и несколько деревянных флигелей. Весною 1788 года в Тобольске свирепствовал пожар, которым истреблено было более 1600 домов и несколько церквей. Не уцелел от пожара и Знаменский монастырь. Пламенем поврежден был каменный корпус и уничтожены деревянные флигели. Вследствие этого ректор, учителя, ученики, монастырская братия, классы, столовая, кухня и проч. должны были стесниться в одном, наскоро поправленном, каменном корпусе. В этом тесном и неудобном помещении семинарии пришлось провести многие годы. Несколько раз со стороны Тобольских преосвященных возбуждаемы были ходатайства перед высшим начальством об отпуске денег на постройку нового здания для семинарии, но долгое время эти ходатайства оставались без удовлетворения. Наконец, в 1804 году, было ассигновано на постройку здания семинарии :20000 рублей, и указом Св. Синода предписано преосвященному Антонию III немедленно приступить к постройке. Так как местоположение Знаменского монастыря в гигиеническом отношении неудобно, то преосвященный Антоний хотел построить семинарию на другом месте, находящемся в лучших условиях, чем Знаменский монастырь. Избран был в нагорной части города, так называемый, мыс Чукман, где в настоящее время находится памятник Ермаку и городской сад. Частью этого мыса издавна владел архиерейский дом, а на остальной части стояло 16 обывательских домов. Главный каменный корпус предположено было строить на мысе, принадлежавшем архиерейскому дому, а потом, по мере надобности, скупать земли у обывателей. При деятельном участии преосвященного Антония составлен был план зданий; в конце июля 1805 года начали копать рвы для главного корпуса, в сентябре окончена кладка фундамента. Весной работы возобновились. Но не суждено было семинарии устроиться на Чукманском мысе. 25 мая 1806 года состоялось определение Св. Синода о перемещении преосвященного Антония с Тобольской кафедры на Ярославскую и о назначении вместо него в Тобольск преосвященного Оренбургского Амвросия (Келембет). Новый преосвященный постройку семинарии на Чукмане признал неудобною и не нужною и дальнейшие работы по постройке приказал приостановить. С мнением преосвященного согласился и Св. Синод и своим указом от 10 декабря 1808 года предписал исправить для семинарии старый монастырский корпус и вновь выстроить для учителей, учеников больницу и поварню, а фундамент на Чукмане «продать желающим или употребить с пользою для предполагаемых в монастыре строений». Во исполнение этого указа за время с 1809 года по 1813 годы были выстроены два корпуса: каменный двухэтажный и одноэтажный деревянный на каменном фундаменте. В последнем здании по распоряжению преосвященного Амвросия была помещена больница. Постройка обоих зданий, не считая стоимости материалов, перевезенных с Чукмана, обошлась в 8734 рубля.
С этим небогатым и непросторным помещением семинария и оставалась до конца рассматриваемого периода.
Тесноте и скромности семинарских помещений соответствовали и прочие стороны материального быта семинарии. В первые годы по открытии семинарии средства к содержанию ее получались из тех же скудных источников, которые питали архиерейскую школу. Между тем расходы с увеличением числа учителей и учеников значительно повысились. Основатель семинарии в свое кратковременное управление Тобольской епархией три раза обращался к высшему правительству с ходатайством об ассигновке на содержание семинарии известной суммы, но эти ходатайства не имели успеха. Приходилось так или иначе довольствоваться местными средствами. По отобрании монастырских и церковных имений в казну, правительство accигновало в 1765 году на содержание семинарий особые деньги, из которых Тобольской семинарии назначено было лишь 490 руб. 16 1/4 коп. в год. И снова из Тобольска направляется в Св. Синод ряд ходатайств об увеличен средств содержания семинарии, мотивированных тем, что «за мало положенною суммою», как писал в своем донесении Св. Синоду преосвященный Варлаам, «латинские держать школы, также учителей награждать жалованьем нечем.., ученикам содержания за мало положенную суммою крайне бывает повсягодно недостаточно». Но все эти ходатайства оставались без удовлетворения. До конца 1779 года семинария продолжала получать 490 руб. 16 1/4 коп. и терпеть крайнюю нужду. 12 декабря 1776 года ректор семинарии, архимандрит Илия доносил преосвященному Варлааму, что «выданное из Тобольской губернской канцелярии жалованье на содержание учеников семинар все до полушки издержано и потому до нового года содержать учеников не на что». Начиная с конца 1779 г оклады семинарии понемногу увеличиваются: в 1779 году до 2000 руб., в 1797 году — до 4000 руб. и в 1808 году — до 8000 рублей.
Вследствие незначительности средств, получаемых семинарией, материальный быт ее учителей и учеников обставлен самыми тяжелыми условиями. Чтобы убедиться в этом относительно первых, укажем на размеры наставнического жалованья. До назначения содержания из казны, при митрополитах Сильвестре и Павле, ректор семинарии получал годового жалованья 100 руб., префект — 30 руб., прочие учителя от 10 до 25 рублей. В добавление к жалованью учителя получали от семинарии хлеб и другие предметы жизненной необходимости. Но эти выдачи «натурой» вовсе не были щедрыми. Укажем примеры. Протоиерей Никита Арамильский за обучение в классе инфимы в 1755 году получил 22 руб. и 10 четвертей хлеба; иеромонах Иассон в 1760 году получил годового жалованья 15 руб., «да на подклад рясы два с половиною конца китайки, да на кафтан два с половиною». По ассигнований на содержание семинарии 460 руб. 16 1/4 коп. оклад учительского жалованья еще понизился. Лишившись теперь всех прежних своих дач разными жизненными продуктами, учителя стали получать жалованья исключительно деньгами и при том почти в том же самом размере: от 20 до 40 рублей в год. Случалось, что в течение целого года учителя не получали ни копейки. Например, в сентябре 1760 года ректор Михаил Миткевич и учителя семинарии в своем прошении на имя митрополита Павла писали, что они с сентября 1759 года по сентябрь 1760 года не получали жалованья, и просили митрополита «о выдаче такового учинить милостивую резолюцию». Подобные же прошения подавались в 1761 и 1768 годах. С увеличением семинарских окладов понемногу увеличивалось и учительское жалованье. Но и из самого высокого оклада в 8000 рублей жалованья учителям выдавалось лишь в следующем размере: ректору, не состоявшему учителем богословия, 200 руб.; префекту и учителю богословия — 300 руб., учителям: философии — 250 руб., риторики — 200 руб., поэзии — 150 руб. Жалованье учителей низших классов было еще меньше.
Еще более бедственным, особенно в первое время существования семинарии, было положение учеников. Духовным регламентом предписывалось довольствовать учеников пищею и снабжать их книгами на средства архиерейского дома, монастырей и церквей, а доставлять им платье обязаны были их родители и родственники. Но духовенство Тобольской епархии по разным причинам снабжало своих детей-семинаристов платьем весьма неисправно. Ученики часто изнашивали платье и обувь до последней степени, ходили в рваных зипунах и дырявых чарках (Чарка, чарки, чары — обычная сибирская обувь; род башмаков с суконною опушкою). Епархиальное начальство, таким образом, было поставлено в необходимость давать семинаристам полное содержание. В 1775 году преосвященный Варлаам доносил Синоду, что «ученики за дальностью и убожеством своих родителей содержатся на семинарский кошт (Кошт, кошта — иждивение, содержание) и снабжаются как платьем, книгами, бумагою, так и пищею». Между тем материальные средства, которыми располагала семинария, были, как мы знаем, ничтожны. Приходилось изыскивать какой-нибудь особый источник к содержанию учеников, помимо тех, которые уже были в распоряжении семинарии. Такой источник епархиальное начальство нашло в зачислении за учениками праздных священно-церковно-служительских мест. За многими учениками зачислялись места в уездных городах и селах, откуда и высылались им причитавшиеся на их долю часть церковных доходов, а некоторые состояли священниками, диаконами и причетниками при церквах г. Тобольска. Число учеников, имевших зачисленные места иногда было очень велико (до 150 человек); но не меньшее число их приходилось содержать и на собственно-семинарские средства. Отсюда понятно, что содержание казеннокоштных учеников роскошным быть не могло.
До 1808 года обеды и ужины учеников в будние дни большею частью состояли из одного блюда. В скоромные дни готовили щи с мясом, свежим в зимнее время, соленым — в летнее; щи иногда заменялись похлебкою из осердий. В пост готовили уху или похлебку из свежей, соленой и сухой рыбы. Когда церковный устав запрещал есть рыбу, варили горох, заменяя его иногда толокном или киселем из пшеничных отрубей или овсяной муки. В воскресные и праздничные скоромные дни, кроме щей или похлебки, подавалось холодное из свинины или молоко. Белый хлеб подавался только в воскресенье, праздничные и рекреационные дни (рекреация — отдых от службы, ученья, праздники; каникулы). Мяса и рыбы в 1803 году отпускалось по 1 фунту на человека в день. В 1806 году преосвященный Амвросий дал семинарскому начальству «реестр, сколько на каждого ученика в год должно идти разной провизии». По этому реестру полагалось: ржаной муки 12 пудов, мяса 6 1/2 фунта, рыбы 102 1/2 фунта, крупы 20 фунтов, масла 1 1/2 фунта, соли 8 фунтов. В марте 1807 года преосвященный Амвросий запретил покупать для ученического стола масло. «Искусный пекарь, — писал он, — и хороший присмотр и без масла пищу может представить приятною». С 1808 года по распоряжению того же преосвященного для семинарского стола стали готовить два блюда, но перед временем преобразования семинарии, вследствие повышения цен на съестные припасы, снова подавалось частью одно блюдо. Не мог семинарский стол похвалиться и своею обстановкой. Скатерти расстилались на столах только по праздничным дням; кушанья подавались в деревянных блюдах и тарелках; ложки также были деревянные; за ужином столовая освещалась сальными свечами, вставленными в стенные жестяные подсвечники.
Верхним платьем семинаристов прошлого столетия были: зипун из деревенского серого или синего сукна, подложенный по подолу крашениной, армяк или канот армячный, шерстяная или бумажная опояска, овчинная шуба для зимы, рукавицы, шапка. Обувью служили чарки. Зипун, шуба и проч. выдавались на два года; чарков и чулков с подвязками выдавалось по две пары в год. В январе 1801 года семинарское начальство составило для казеннокоштных учеников «примерный штат, с показанием, сколько для каждого потребно какого-либо платья и на какую цену». По этому штату, указывающему на несомненное улучшение ученического гардероба, определено было выдавать на два года: 1 круглую черную полупоярковую шляпу, ценою 1 рубль; 1 бекеш или кафтан — 10 руб. 16 коп.; овчинный полушубок — 2 руб. 30 коп. (на один год);, 1 тиковый халат (тик — полосатая дортяная ткань, на перины, тюфяки) — б руб. 12 коп.; три пары белья — 5 руб. 4 коп.; три пары чарков с оборками — 3 руб.; по одной паре белевых и шерстяных чулок и 1 пару носков — 1 руб. 85 коп. Кафтаны шились из синего турецкого сукна, халаты из полосатого или полукубового тика. В кафтанах ученики ходили в церковь, в гости, иногда в классы, во все же остальное время носили халаты. {mospagebreak}
Некоторые из лучших учеников по временам обращались к семинарскому начальству с просьбой о выдаче им лучшего платья и обуви и просьбы эти иногда удовлетворялись. Например, в марте 1802 года, ученик риторики Иван Лукианов просил семинарское правление выдать ему, по сиротству его кафтан для выхода в церковь, халат для пребывания в бурсе и за трапезой, сапоги, опояску, шляпу и пять пар рубашек «для того, — прибавляет проситель, — чтобы не явиться в глазах света в образе странном». Правление постановило выдать ему наравне с прочими халат и 3 пары белья, и в отличие от прочих, вместо чарков, сапоги из юфти; относительно же кафтана обнадежить его, что если он по должности сениора в пиитическом классе будет прилежно смотреть за учениками и сам усердно учиться, то хороший кафтан будет выдан ему в скором времени. Говоря об ученическом костюме, считаем не лишним заметить, что ученики носили длинные, заплетенные в косы, волосы. Стричь их начали только с конца прошлого столетия. Но и теперь это нововведение встретило себе резкий отпор со стороны преосвященного Антония. До конца прошлого столетия ученики носили и бороды. Коек и тюфяков для казеннокоштных учеников не выдавалось; спали они или в повалку на полу, или на классных столах и скамьях. Некоторым вместо тюфяков выдавались войлоки, обшитые холстом, большинство же спало на своих шубах, зипунах, армяках и т. п.; эти же шубы и зипуны заменяли и подушки.
В октябре 1818 года семинария была преобразована по «Проекту устава духовных семинарий», Высочайше утвержденному и изданному в 1814 году и вступила, на 75 году со времени открытия, в новый период своего существования.
Недостатки прежней духовной школы стали более или менее сознаваться еще с половины прошлого столетия. Они, как выражено в «Докладе Комитета об усовершенствовании духовных училищ» состояли: в отсутствии общего высшего надзора над духовно-учебными заведениями и руководительного начала в форме общего устава; в неимении учителей, неопределенности и смешанности курсов, в недостатке положительных знаний, исключительном господстве латыни, Преобладании схоластики и формализма в обучении и, главным образом, в материальной необеспеченности». Устранение этих недостатков и было целью преобразования.
Предписание Правления Московской духовной академии (под управление которого Тобольская семинария поступила впредь до времени открытия окружной Казанской академии) об открытии семинарии на началах нового устава было получено в Тобольске 4 октября 1818 года. 19 и 21 октября членами семинарского правления произведено было испытание учеников с целью распределения их, соответственно успешности, по тем учебным заведениям, на которые распадалась семинария, а 27 октября последовало само открытие семинарии в новом устройстве.
Со времени реформы жизнь семинарии, определяемая общим для всех семинарий уставом, близко подходит во всех своих сторонах к более или менее известной жизни других семинарий, поэтому в очерке состояния послереформенной семинарии позволяем себе ограничиться лишь главнейшим.
При преобразовании прежняя дореформенная семинария распалась на три учебные заведения: собственно семинарию, уездное и приходское училище. Из числа всех учеников прежней смешанной школы в семинарию поступил 191 человек. Курс семинарского обучения распределен был так: два года назначалось для словесных наук, к которым присоединялась всеобщая история; два года — для философских наук, с присоединением к ним математики и физики, и два года для богословских наук, к которым присоединялась церковная история. Языки греческий и французский преподавались в течение всех 6 лет, а еврейский в последние четыре года. По трем основным группам наук семинарского курса и самые классы, в которых они были преподаваемы, назывались: высшее отделение — богословским классом или богословией, среднее отделение — философским или философией, и низшее отделение — словесностью или риторикой. Для единообразия в преподавании Комиссией духовных училищ (Высочайше утвержденной 26 июня 1808 г.) составлены были программы наук семинарского курса, которые семинарией и были получены перед временем преобразования (4 октября). В то же время из Правления Академии было прислано примерное расписание учебных часов, по которому на долю главных предметов назначено было 5—6 уроков в неделю, на долю второстепенных и языков — 2 - 3, причем каждый урок должен был продолжаться по два часа. На каждый день назначалось по три урока: два дообеденных (8 - 10 и 10 - 11) и один послеобеденный (3 - 4). Весь штат преподавателей ограничился шестью лицами. Ректор преподавал богословие, инспектор — философию и еврейский язык, один из наставников — красноречие и всеобщую историю, другой — церковную историю и греческий язык, третий — физико-математические науки, четвертый — новые языки. Наставническая корпорация, за исключением ректора и наставника математики, которые служили еще в дореформенной семинарии, составилась из новых лиц, получивших образование в Московской Академии. В последствии (с 1822 г.) первоначальный состав преподавателей увеличился еще одним лицом, которому было поручено преподавание всеобщей истории и еврейского языка, а с 1826 года введено было, по особому распоряжению Комиссии духовных училищ, преподавание татарского языка.
Преподавание главных предметов велось на латинском я языке и по латинским руководствам, почти тем же самым, которые существовали и в дореформенную эпоху. Поверка ученических знаний и их оценка производилась посредством экзаменов. В течение года назначалось два экзамена: один, называвшийся внутренним испытанием, перед рождественскими каникулами, другой, — называвшийся публичным испытанием, перед окончанием учебного года. Последний экзамен отличался торжественностью и производился в присутствии архиерея и почетных лиц местного духовного и светского общества.
Надзор за поведением учеников по новому уставу относился главным образом к обязанности инспектора. В помощь инспектору, вскоре по открытии семинарии в новом устройстве, были назначены старшие из лучших учеников семинарии. Обязанности старших были определены особой инструкцией. Впоследствии, в 30-х годах в видах усиления надзора за учениками была учреждена должность, помощника инспектора, которая поручалась одному из наставников. Заведывание хозяйственною частью в реформенной семинария лежало главным образом на экономе.
На содержание семинарии со времени ее преобразования, по штату 1808 года, было ассигновано 17000 рублей, а спустя два года после реформы, 22 мая 1820 года, Высочайше утверждены были новые штаты духовно-учебных заведений, по которым на содержание Тбольской семинарии было назначено 31060 рублей. Хотя эта цифра вследствие падения ценности русских ассигнаций и не была особенно значительной, тем не менее семинария получила теперь возможность устроить свой материальный быт более или менее приличным образом. В конце 1823 года мы встречаем со стороны семинарии совершенно небывалое в ее прошлой истории заявление о состоянии ее материальных средств. Генерал-губернатор Западной Сибири Петр Михайлович Канцевич, всегда принимавший живейшее участие в семинарии и сделавший для нее много добра, перед отправлением своим в Петербург, предложил ректору семинарии, архимандриту Евгению сообщить ему о семинарских нуждах, так, как он намерен, по выражению его письма, «в свою бытность в Петербурге частным образом споспешествовать улучшению Тобольской духовной семинарии». В ответ на это предложение, высказав искреннюю благодарность генерал-губернатору за его заботы о семинарии, ректор пишет следующее: «Тобольская семинария, по ходатайству нашего высшего училищного духовного начальства и по щедротам милостивейшего Государя Императора, преимущественно ревнующего и державно промышляющего о духовном просвещении ко благу Всероссийские церкви и всех сынов своего отечества, теперь ни в чем более не имеет нужды и недостатка». Между тем 23 мая 1836 года утверждены были новые штаты духовно-учебных заведений, по которым оклад Тобольской семинарии был увеличен до 35625 рублей.
В период действия 1814 года расширилось и помещение семинарии постройкой каменного двухэтажного корпуса для казеннокоштных учеников и семинарской больницы. Постройка первого здания начата была 17 апреля 1827 года и окончена в 1829 году. На постройку употреблено 60213 рублей, из которых 50 тысяч были отпущены Комиссией духовных училищ, а остальные деньги взяты из собственных экономических средств семинарии. В верхнем этаже нового корпуса помещены были жилые комнаты казеннокоштных учеников, в нижнем — столовая, кухня, пекарня, комиссарская комната и одна ученическая. Этот корпус существует и теперь, составляя, по приведении семинарских зданий в настоящий вид, ту часть главного семинарского корпуса, которую занимают спальни казеннокоштных учеников, столовая и кухня. Второе здание для семинарской больницы было заложено 6 мая 1840 года и окончено постройкой в 1843 году. Постройка была произведена на счет остаточной семинарской суммы и стоила 25283 рубля ассигнациями. Это здание существует до настоящего времени с тем же самым назначением.
С 14 сентября 1840 года семинария вступила в новый период существования на началах реформы духовных семинарий, произведенной по мысли обер-прокурора Св. Синода, графа Протасова. Новая реформа коснулась главным образом учебной части семинарии, оставляя во всех других частях в полной силе действие устава 1814 года. Существенные изменения, внесенные в семинарию этой реформой, заключаются в следующем. К прежним богословским наукам были присоединены: учение о вероисповеданиях ересях и расколах, применительно к местным и современным потребностям; учение церковных древностей и обрядословия; гомилетика; основания церковных законов и канонического права; учение о должностях пресвитеров приходских. Философские науки, напротив, были сокращены: из всего прежнего множества их оставлены лишь логика и психология. Преподавание на латинском языке богословских и философских предметов было уничтожено; языки французский, немецкий, еврейский и татарский сделаны необязательными. Были введены реформою в круп образования и совершенно новые предметы: естественная история, начальные основания медицины, и сельское хозяйство. Эти предметы, по объяснению официального документа, на основании которого производилась реформа, введены с той целью, чтобы «готовящиеся преимущественно в сельские священники, чрез приобретение нужных сведений в сих науках» могли иметь благотворное влияние на благосостояние народное».
В дальнейшее время существования семинарии после реформы 1840 года в состоянии ее произошли следующие перемены. Со времени открытия в 1842 году Казанской духовной Академии семинария перешла в ведение Правления этой Академии. В 1845 году в семинарии учреждена должность помощника ректора по профессорской части, к которому отошла часть богословских предметов, преподававшихся ректором. В 1858 году введено преподавание истории русского раскола; в 1865 году закрыты классы естественной истории и сельского хозяйства и заменены педагогикой. В материальном отношении положение семинарии за все время действия устава 1840 года оставалось в том самом виде, в какой оно поставлено было штатами 1836 года.
14 мая 1867 года незабвенным для России Царем-Освободителем учреждены были новый устав и новые штаты духовных семинарий. Учебная часть по новому уставу была преобразована в Тобольской семинарии в августе 1870 года, а окончательно со старыми порядками семинария распростилась в 1875 году, и тогда же перешла из монастырского корпуса во вновь выстроенное для нее здание. Устав 1864 года с немногими изменениями, внесенными в него уставом 1884 года, сохраняет свою силу и до настоящего времени.
Да процветает же Тобольская семинария, да стоит она целые века твердо и непреодолимо на началах истинной веры и верующей науки, да умножает с возрастающим успехом свою духовную просветительную деятельность на пользу и славу церкви, отечества и родной ей Сибири.
Из речи произнесенной на торжественном акте
21 сентября 1893 года по случаю 150-летнего юбиления
Тобольской Духовной Семинарии ее преподавателем
А.Н. Судницыным.
Тобольские епархиальные ведомости. — 1893. — № 21—22. — С. 403—422.