Так в Новом Завете воспитывается осознанная иерархия ценностей: "Все мне позволено, но не все полезно". Или: "Так - это хорошо, но вот так – лучше"... Так же следует понимать и слова апостола Павла. Он благословляет брак, но как бы говорит: "Для тех горячих сердец, которые ищут чего-то большего, ищут всецелого служения духовному возрастанию, всецелого служения людям и Христу, для них я благословляю безбрачие. Но это не для всех: "могущий вместити да вместит". Повторяю, здесь не выбор между “злом” – браком, и “добром” – безбрачием, а просто указание на горизонты роста. Слова апостола непонятны, если не вспомнить притчу Христа о талантах. Для тех, кому много дано – особые советы.

    Корр.: Значит, все-таки монашество оценивается выше семьи? И ни к чему тогда все эти разговоры о культе семьи, о Таинстве?

    О.А.: В “Настольной книге священнослужителя” – есть такой семитомник, пособие для пастырей – глава о монашестве начинается такими словами: “Тем, кто на пути веры, нравственного совершенства и любви почувствует себя немощным преодолевать препятствия похоти плоти, похоти очес и гордости житейской, Церковь предлагает особые средства к победе над страстями. Эти средства состоят в принятии и исполнении обетов, которые в Евангелии предлагаются не как заповеди, но как советы”... Вот и судите сами о том, что считается с церковной точки зрения большим подвигом!

    Я знаю монахов, которые пошли путем монашества, потому что они почувствовали такой религиозный порыв, что решили не размениваться больше ни на что другое; они взяли тот крест, который им представлялся как самый тяжелый (помните, как Достоевский объясняет уход Алеши Карамазова в монастырь: “Сказано: “Раздай все и иди за Мной”… И Алеша подумал: “Не могу я вместо “всего” отдать лишь пять копеек, а вместо “иди за Мной” ходить лишь к обедне”). В то же время я знаю монашествующих, которые избрали такой путь по основаниям, как будто противоположным. Например, один мой одноклассник в семинарии. Когда он подал прошение о постриге в монахи, я его спросил: "Почему ты так решил?". Он ответил: "Просто я знаю себя. Я слабый человек. Я не смогу одновременно служить и семье, и Церкви. А я действительно хочу служить Церкви. Поэтому для меня это более легкий путь. Я его выбираю, так как мне хотелось бы успеть сделать самое главное в жизни".

    Есть люди, для которых путь брака был бы тяжелее, чем путь монашества. А есть люди иного устроения души. Мученическая символика есть и чинопоследовании венчания, и в монашеской жизни…

    И здесь очень важно помнить, что семейная жизнь – это не только медовый месяц. Было бы величайшим обманом думать, что чувство первой влюбленности сохранится на всю жизнь. На смену ему должны придти какие-то иные, намного более глубокие отношения, нежели романтические чувства первых дней.

    Путь брака тяжел по самой своей сути, потому что создать семью – это значит пустить какого-то другого человека в самую сердцевину своей жизни, жить уже не только ради себя, потерять какую-то автономию. В этом смысле любая серьезная любовь, тем более брак, сродни самоубийству: человек перестает жить для себя и в себе и начинает жить для другого. Это очень тяжело и очень болезненно. И здесь Церковь честна – поэтому она и говорит о том, что семейный путь по-своему мученический. И при венчании на головы молодых возлагаются именно мученические венцы. И поэтому Церковь, восхищаясь теми людьми, которые вступают в брак, поет им: "Аллилуйя!".

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter