оводом для этой небольшой заметки стал мой сегодняшний сон. Вообще сны играют большую роль в моей жизни. Хотя, конечно, я помню слова святых отцов по этому поводу (и полностью согласен с ними), что к снам нужно относиться очень осторожно и их толкование далеко не для всех. Но часто важные события в моей жизни сопровождаются яркими и чрезвычайно реалистичными снами. В этих снах я принимаю вполне логичные решения, действую, чувствую, они - цветные...

Так вот, мне снилась прекрасная девушка. Во сне развернулась целая история, связанная с нею. Причем это была серия снов с абсолютно необычными ощущениями и элементами почти осязаемой реальности, которая началась еще накануне того, как я узнал о смерти Тани. Те сны и сегодняшний как-то связаны... Это элементы какой-то единой цепи. В общем, всегда, когда мне снятся сны в таком формате - это означает, что вокруг меня что-то происходит, может быть даже за тысячи километров от меня, что-то важное и связанное именно со мною. Суть этих событий раскрывается обычно несколько позднее.

Так вот, во сне была девушка, очень похожая на Таню: тот же рост, цвет волос, фигура... Когда я проснулся, то решил, что все это было далеко не просто так - ниточка бытия завязывается каким-то очередным причудливым узлом... И нужно писать.

Так, что же я помню о Тане? Речь идет о Федяевой Татьяне. После того, как вышла замуж, она взяла фамилию Бандурина. В иконописную школу она приехала поступать из г. Караганды. До поступления получила образование фельдшера. На фоне воспитанниц регентской и иконописной школ, которые вели себя чаще всего как колхозницы (кажется, они даже гордились своей принадлежностью к андеграунду), она была самим воплощением изящества и воспитанности. Она навечно запомнилась мне в шерстяной шали, серой демисезонной курточке (она в ней ходила круглы год, исключая несколько теплых месяцев), серой юбке (не до самых пят, кстати) и валенках. Однажды, она дежурила в столовой. После ужина мыла столы, а я туда пришел. На ней была красивая, вышитая чем-то красным жилетка. Почему-то это запомнилось. Несмотря на простоту, одежда Тани не была лишена изящества, вкус у нее безусловно был.

Она рассказывала мне, что у нее есть родной брат, которого зовут также как и меня - Ваней. Помню прогулку с Таней по нижнему Тобольску. Был, кажется, февраль. Тогда она рассказывала мне, что когда они были совсем девченками, то в Караганде прибегали к католическому костелу. Над крыльцом костела было изображение Пресвятой Богородицы. Они забегали на крыльцо, в шутку делали несколько земных поклонов и убегали прочь. Им это казалось очень веселым занятием. Возможно, для Богородицы эта забава была чем-то гораздо большим и без этой игры Таня в будущем не появилась бы в Тобольске...

Таня приходила как-то ко мне в медицинский изолятор. Приносила тогда листок бумаги, на котором были указаны даты памяти преподобного Севастиана Карагандинского. Эта записка, кажется, сохранилась до сих пор. Помню, что мы с Таней гуляли несколько раз. Один раз по нижнему городу. Потом по берегу Иртыша, поблизости от полигона с сибирской язвой. Это было весной, уже таял снег. Кстати, как раз в том овраге, где Мансуров и соратники нашли вытаявший человеческий труп, который они же по просьбе милиционеров потом и тащили наверх. Еще мы на Рождество гуляли с ней по кремлю, я ее фотографировал тогда в Вертепе. Суть отношений с ней я оставлю за скобками.

Кстати, появились у меня тогда конкуренты и достаточно быстро. Она была популярна. Был такой Александр Тома. Еще жизнь (и похоже не только и не столько свою) за нее готов был положить один молодой человек. Сайфулин, кажется. Потом его, кстати, отчислили. Был еще господин Васильев. Помню, как-то я лежал в очередной раз в медицинском изоляторе. Поясню: я являюсь обладателем очень слабого здоровья, тогда болел перманентно. Игумен Фотий (Евтихеев) даже по состоянию здоровья очень желал меня отчислить, Александра Матрука ко мне засылал в качестве парламентера, чтобы уговорить меня отчислиться из семинарии. Но об этом я еще напишу... как и обо всем остальном.... если хватить сил... Так вот, когда я в очередной раз лежал в изоляторе, то ко мне приходил гражданин Васильев. Не помню имя, но он где-то тут, в Тюмени. Он в высокохудожественном стиле умолял меня оставить Таню, так как на самом деле, по его мнению, счастливой она могла стать только с ним. Но, я не смеюсь... Так как человек был предельно искренним и тогда действительно пребывал на грани помешательства. Я в тот раз постарался отнестись к нему с максимальным состраданием.

Таня была с характером. Какие-то конфликты у нее были даже с игуменом Алипием. Помню, как мы все боялись предстоящей на пятом курсе истории церковного искусства. Ее преподавал игумен Алипий и мы слышали, что сдать ему экзамен вообще нереально. Кстати, эти лекции меня очень разочаровали как по содержанию, так и по манере подачи материала. Было отчетливо видно, что мы в глазах игумена Алипия абсолютное быдло, которое все равно ничего не поймет и не запомнит. Вот я ничего и не помню из этих лекций. Но повествование не о игумене Алипии. Он Таню даже подвергал наказанию за что-то. За что именно мне неизвестно. Наказание было предельно православным. Он заставил ее с Женей (тоже не помню фамилии этой девушки, про нее говорили, что она хорошо знает английский. Но, учитывая, что там тогда кроме о. Алексея Сидоренко и Кирьянова английский никто не знал вообще, смею предположить, что хорошим уровнем считали то, когда человек знает аж штук десять неправильных глаголов) таскать из пищеблока в корыте помои свиньям.

Таня была одна из очень немногих, кто в тобольских духовных школах обладал женственностью и очень даже изысканной красотой. Как она поступила туда вообще вопрос. Ведь все более или менее красивые и сообразительные девчонки по целому ряду причин всегда отсеивались еще будучи абитуриентками. Мы, будучи семинаристами, шутили, что вступительные экзамены и собеседование они проваливали уже в тот момент, когда рождались красивыми (кстати, может быть в этом и есть определенный смысл). Оставались, как правило, девки весьма и весьма посредственные по своим интеллектуальным, внешним, да и нравственным качествам. Но Таня была выдающимся исключением.

На этой фотографии тот самый вертеп 2000 года, в котором я фотографировал Таню

Тогда Таня была глубокой неофиткой. Суждения ее были крайними и безапелляционными. Конечно, серьезнейший отпечаток на ее религиозность и мировоззрение наложили те сложности, с которыми ей пришлось столкнуться в духовных школах. А сложностй было очень много... часто они были невыносимыми - этого не забыть никогда... Иногда, а в последнее время все чаще и чаше, я вижу во сне, что я курсе на втором семинарии и мне предстоит учиться там еще несколько лет. Осознав это в своем сне, я испытываю жуткое отчаяние. Не удивлюсь, если из моих глаз в это время начинают течь слезы... Но это все мои сны... Но, несмотря ни на что я не жалею о проведенных там пяти годах. Хотя бы потому, что я встретил там многих лучших людей нашего времени...

Мне думается, что Таня по-настоящему искала Бога, всеми силами стремилась к Нему. Учитывая одно это, подвиг материнства и продолжительную тяжелую болезнь, есть все основания надеяться, что Бога она достигла. Таня окончила свой земной путь 11 декабря 2015 года.