Такая зависимость частей от целого наблюдается и на более высоком уровне: энергетическое состояние атомов в кристаллической решётке, групповое взаимодействие магнитных доменов при охлаждении металла, «кооперативное» поведение электронов при сверхпроводимости. Здесь законы системы невозможно вывести из законов составляющих. «Существование любого объекта определяется его взаимодействием с другим и участием в более общих системах. Без подобных холистических квантовых явлений не было бы ни химических свойств, …ни ядерной энергии, ни жизни» [9].
Однако вопрос заключается не в том, что наука открыла целостность и недостаточность редукционистского видения мира, вопрос заключается в том, как объяснить целостность. Исследователь Майкл Доддс из университета Нотр Дам считает, что для этого следует вернуться к аристотелевскому понятию первоматерии и субстанциальной формы [10]. Используя аристотелевское понятие субстанциальной формы, утверждает Доддс, мы можем лучше объяснить бытие и активность целого, и ответить на вопрос, почему части могут действовать внутри целого иначе, чем в изоляции.
Любой фундаментальный компонент, о котором мы говорим, будь то кварки, электроны, атомы, молекулы, или живые клетки, всегда способен изменяться и становиться чем-то иным. Кварки, возможность отдельного существования которых до сих пор под вопросом, могут становиться протонами или другими частицами. Электрон может становиться частью атома. Атом может становиться частью соединения. Клетка, которая существует как часть собаки, перестает быть собакой и становится чем-то иным, если она отделена от этого организма. Доддс заключает: «Если все эти субстанции являются субстанциями, которые становятся другими субстанциями, следовательно, должен быть некоторый более фундаментальный принцип, который сохраняется при таких изменениях» [11]. Уильям Уоллес описывает это как «радикальную неопределенность в корне всех естественных изменений» [12]. Как отмечает Стивен Балднер, в философии Аристотеля первоматерия подразумевает нечто существенно отличное от того, что ученые называют материей [13]. «Materia prima не есть сам материал, который существует, но фактор, благодаря которому вещи являются телами; это ни бытие, ни небытие, но компонент материальных субстанций, который объясняет их изменяемость. С концепцией первоматерии мы подходим к самому глубокому нижнему уровню реальности. Ее ценность заключается в том, что она объясняет субстанциальные изменения в мире» [14]. Аристотель говорит о ней как о предельном материальном компоненте естественных сущностей, или протоматерии. Аристотель описывает ее как непосредственный материальный субстрат вещей, который имеет в себе принцип движения или изменения [15].
Понятие субстанциальной формы может быть применено к некоторым примерам причинности целого, которые открыла современная наука. Используя категории аристотелевской метафизики можно понять, почему часть может действовать отличным образом внутри целого, нежели в изоляции. Если протоны, нейтроны и электроны в атоме натрия, например, действуют различным образом в составе атома и в изоляции, это происходит потому, что каждый атом существует не просто как элементарная частица, но как натрий. Как объясняет Уильям Уоллес: «Каждый (атом) есть интегральная часть целой субстанции: также как поведение электрона в атоме натрия диктуется не посредством формы электрона, как он может существовать вне атома, но посредством единой формы натрия, так поведение нейтрона внутри, скажем, в капельной модели ядра, диктуется не формой нейтрона, как он может существовать вне атома, но посредством формы натрия. Другими словами, природа натрия такова, что специфическая форма этого элемента действительно информирует протоматерию отличительным образом, как структуру его компонентов – ядро, его составляющие, орбитальные электроны – как интегральное целое, которое отвечает способом, характерным для натрия, на различные внешние влияния» [16]. Подобным образом, 17 протонов, 18 или 20 нейтронов и 17 электронов атома хлора не действуют как 52 или 54 несвязанных частицы, но как единое целое в соответствии с субстанциальной формой: отличительное свойство хлора - не его материальный состав, но скорее способ, каким его компоненты расположены. Однако, отмечает Доддс, «здесь подразумевается не просто структурное или искусственное расположение; скорее здесь подразумевается динамичное единство, которое определяет поведение каждого компонента атома не как независимой природы, но как части хлора» [17]. «Объединяющая или стабилизирующая форма дает специфическую идентичность элементу и так конституирует его естественную субстанцию в ее собственных правах» [18].
Атомная теория была разработана внутри рамок определенной философии, материалистического механицизма. Однако с точки зрения физики нет никакой необходимости придерживаться материалистического мировоззрения. Данные современной науки более согласуются с концепциями философии Платона и Аристотеля, нежели Демокрита и Левкиппа. Атомная структура, определенные аспекты которой наблюдают ученые, не является глубочайшим слоем вещей и не определяет их сущность. Она объясняет очень хорошо определенные свойства и имеет функциональное значение, но она не дает нам видения сущности материальных вещей. Лео Элдерс говорит о необходимости применения аристотелевских категорий, ссылаясь на осмысление квантовой механики, данное Вернером Гейзенбергом.
Для Гейзенберга неопределённость есть свойство природы. Гейзенберг восстановил аристотелевскую терминологию потенции и акта. «Всё, что мы наблюдаем в мире явлений, - говорил Аристотель, - представляет собой оформленную материю» [19]. Материя, следовательно, является реальностью не сама по себе, но представляет собой только возможность, «потенцию», она существует лишь благодаря форме. Согласно Аристотелю, материя не является каким-либо определённым веществом, как воздух, вода, огонь или даже пространство; она является тем «нечто», которое может перейти благодаря форме в актуально свершившееся. Атомная область есть область возможности, говорил Гейзенберг. Будущее событие не предрешено до тех пор, пока одна из диапазона возможностей не реализовалась. Когда учёный вторгается своим измерительным прибором в атомную систему, он вынуждает конкретный результат для актуализации из того, что было нечёткой областью возможностей. Так, он писал: «Переход от «возможности» к «действительности» происходит во время акта наблюдения» [20].
Полное взаимопревращение элементарных частиц в энергию и обратно побуждает Гейзенберга видеть в первоматерии Аристотеля «энергию» современной физики: «Таким образом, энергию можно считать основной субстанцией, первоматерией. Фактически она обладает существенным свойством, принадлежащим субстанции: она сохраняется» [21]. Благодаря энергии «актуализируется» частица в мире, благодаря ней в мире существуют изменения состояния.
